|
|
|
Рассказики одного репатрианта
Предисловие …вот, начинается. Незабвенной памяти Билла Гейтса Microsoft Word подчеркнул волнистой красной линией слово "олимовскими". И исправлений даже не предложил. Нужно это учесть, а то кто знает, кто это читать будет. Не у всех еще ульпан (ч-ч-ерт! опять!) остатки великого и могучего заменил начатками древнего и дремучего. Меня недавно друг в письме попросил уточнить, "ульпан" -- это место обучения языку, или образ жизни? М-да. Ну, про свои впечатления от ульпана и иврита я еще напишу, а пока попрошу Word слово "ульпан" игнорировать во всех проявлениях, и обещаю по-возможности ивритизмов не употреблять, а если уж без них никак не обойтись, то пояснять. Я за чистоту языка. Есть у некоторых такой мазаль не платить за схирут. Итак, "олимовский" - это "присущий, либо принадлежащий олимам", а "олимы" - это репатрианты, как новые, так и не очень (до девяти лет в стране). А я продолжаю. На самом деле, когда мыслями я возвращался к данному мною обещанию, были времена, когда казалось мне, что писать, в общем-то, и не о чем. Все проблемы репатриантов похожи друг на друга как две капли воды, все их бытовые приключения на учрежденческо-языковой ниве - тоже. Все это уже описано, включая проблему приобретения автомобилей по кипрской кредитке. Потом пришел к выводу, что тут я, видимо, не прав. Все дело тут в нюансах (я их называю "фенечками"). Фенечки у всех свои, великолепные в своей неповторимости, у Якова Каца свои фенечки, и у Игоря Вида свои, уже другие, ну а у меня свои, третьи. Стоит про них написать, однозначно. Второй аспект, не менее преступный с моей стороны, - я чуть было не забыл себя, трехмесячной давности (это свежесть бывает только одна, а давностей много), жадно читающего очередной выпуск "Недели" или свежие сообщения Гайд-Парка; тогда меня интересовало буквально все, все подробности и частности нового неведомого мне мира, пусть даже у многих и схожие. И теперь я думаю о том, что там, откуда я уехал, остались еще такие же, жаждущие, и для них - стоит написать. Подождите минутку, а то слезы душат. Вот, теперь нормально. Итак, вперед. Если по ходу повествования будут вопросы бытового характера - пишите, не стесняйтесь, чем могу - помогу. Как оно было у консула Если вы находитесь не по сю, а по ту сторону Уральского хребта, то за заветной визой поедете, наверняка, в консульство в Екатеринбурге. К этому моменту вы уже оформили загранпаспорт в ОВИРе, три раза перепечатав набело анкеты и конспиративно заверив их в отделе кадров по месту последней работы. Я, к примеру, достоявшись до ОВИРовского подполковника, в последний момент обнаружил, что не вписал в анкету жены, где она работала с 1995 по 1997; она нигде не работала, а сидела с ребенком, а я откуда знал, что это тоже надо вписывать? Увидев мое потрясенное лицо, подполковник разрешил вписать от руки. Человек с большой буквы. Правда, почему-то, в кабинете вписывать не разрешил, а выгнал в коридор, мол выйди, впиши и тут же вернись. Этого тактического нюанса я не понял, ну ладно. Главное - паспорт уже есть. Там, в ОВИРе, еще почему-то всем рекомендуют выписываться из квартиры, а иначе пугают, что "штамп поставят". Что означает и на что влияет этот штамп, никто не знает, и от этого еще страшнее. В ОВИРе сказали, что, мол "были прецеденты в некоторых консульствах, что отказывали в визе, если не выписан из квартиры". Все это геббельсовская брехня. Никто на этот штамп в консульстве не смотрит, если не хотите - не выписывайтесь на здоровье. Может, конечно, в консульстве Нидерландов, там смотрят, я не знаю. Итак, паспорт на руках, первый этап Большого пути пройден. Вас выпускают. Теперь можно звонить в секретариат консула (это громко сказано, там одна миниатюрная девочка всем заправляет) и записываться на прием. Консул имеет быть три дня в месяц, и эти три дня работает чуть ли не круглосуточно, чтобы успеть принять всех записавшихся. А вы думали, вы один такой умный после кризиса? Запаситесь бутербродами на суточное бдение в очереди и не берите с собой мелких детей, они там ни к чему. Надо сказать, что чем раньше запишешься, тем больше шансов пройти в первых числах - часов через пять. Я вот первые сутки просто так отстоял, на ура, а утром следующего дня меня сразу приняли, так что я даже на обратный поезд успел. Уже после двух часов разговоров в очереди начинает трясти. Трясет жутко, даже если все у тебя с обеих сторон с евреями в порядке до седьмого колена, и в анкете ты сдуру не написал, что тебя окрестили в бессознательном состоянии - все равно, такого наслушаешься, что ноги не держат от волнения. Периодически появляется секретарша и вызывает очередную жертву. "Рубинштейн…. Кац…. Семеновы…. Петровы… Фридман…. ФРИДМАН!!! Ну зачем вы мучаете детей? Или не говорила я вам, что не надо брать детей???". Евреи толпятся в узком коридоре и создают пробку, нагнетая атмосферу нервозности и ожидания. Все это достигает апогея у дверей консула, так что к нему ты вваливаешься ни жив не мертв. Пара перед нами выползает из дверей - на их лица больно и жалко смотреть. У них не оказывается с собой справки о расторжении брака, без которой консул не верит, что мама их мамы была еврейка. Я судорожно стискиваю пропотевшую от страха пачку документов и… ой, мама, наша фамилия. Жена за сутки уже настолько сроднилась с кем-то рядом стоящим в очереди, что уже не реагирует. Приходится будить. Легендарный консул оказывается мужчиной видным, с усами, и вообще, похож на Панкратова-Черного в фильме про нофелет. Процедура проверки проходит без единого слова, нам дают визу и выпроваживают. Вот и все, а вы боялись. Пожалуйте в Сохнут, билеты заказывать. Прощание с Родиной Два месяца спустя после получения визы, прибываем в Екатеринбург в три часа ночи на поезде. Тут начинаются всякие приятности. Основная приятность заключается в наличии в Екатеринбурге филиала благотворительной христианской организации, называемой Эвен-Эзер. Основной их задачей, насколько я понял, является содействие отваливанию евреев на историческую родину за счет пожертвований богатых христиан. Причины этого, казалось бы, необъяснимого парадокса , как нам объяснили, сугубо мистические. Типа кому-то когда-то во сне пришел Бог и научил, чего делать. Так я понял. Тем не менее, следует отдать им должное, помощь они оказывают, действительно, неоценимую. Спасибо вам, ребята, огромное, еще раз. Мы им позвонили за неделю, так они нас встретили, погрузили багаж, отвезли в гостиницу, разместили, денег не взяли, и еще за дорогу до Екатеринбурга вернули. Сказка, особенно если накануне Тополя почитать, как в восьмидесятые годы евреи через Брест выезжали. Наутро по приезду - предполетный инструктаж в Сохнуте. Говорили там полную чушь, как выяснилось впоследствии. Впрочем, если послушать все, что говорят в Сохнуте, так оно неудивительно. Вначале приходит тетя-врач и час рассказывает о том, какие и как можно везти лекарства (евреи любят лечить и лечиться). В одну коробку медикаменты тоннами не засовывайте, сховайте в разных сумках, а лучше, вообще не везите, там всего полно, говорит она. Не слушайте эту тетю! Во-первых, на лекарства на таможне никто не смотрит, а если и посмотрят, то не морфин же вы везете, в конце концов. Во-вторых, что гораздо важнее, в первые дни в Израиле достаточно тяжело идти в аптеку, ориентироваться в совершенно незнакомых названиях (можно, конечно, пойти к врачу и он все пропишет, но не из-за всякой же болячки вы к врачу бегаете), да и стоит это недешево, даже со страховкой больничной кассы. Так что лучше прихватите с собой лишнюю пачку горчичников для ребенка, а то здесь метода лечения совершенно противоположная - жар лечат, в основном, погружением в прохладную ванну, а кашель - мороженым. Я не шучу. Потом, наверное, привыкнете, но не в первые же дни! Так, тетя, наконец, закончила. Дальше учат заполнять декларацию. Тут вам этого прямо не скажут, но излишне честным, как учат в школьной программе, быть не рекомендуется. В Екатеринбургской таможне работают люди с холодным сердцем и грязными мыслями. В трусы к вам дергать за баксы никто не полезет, если, конечно, они из вас не сыпятся. С другой стороны, за лишнюю копейку или цепочку в декларации присосутся, как пауки-убийцы. На прощанье дают еще несколько идиотских советов, типа - не рекомендуется в зале упаковки багажа обматывать сумки скотчем, который слишком громко трещит при разматывании, а то "были прецеденты, когда сотрудники таможни жаловались". Во-первых, кто поедет в последний день искать упаковочный скотч, который не трещит при разматывании (сомневаюсь, что такой существует в природе). Во-вторых, никто на это у нас внимания на таможне не обращал. Может быть, тот сотрудник тогда с перепою жаловался, в любом случае, не их собачье дело, на сколько децибел у меня там скотч трещит. С рейса за скотч не снимают. После инструктажа меня осеняет светлая мысль, что, наверное, неплохо бы заранее отвезти на проверку в аэропорт диски и кассеты, которых у меня с собой, слава б-гу, полон чемодан. Идея, действительно, оказалась неплохой, потому что могли бы и придраться в последний момент, а так все оказалось в порядке. Причем сто процентов, что ничего они там не проверяли, все лежало в том же виде, в котором я сдавал, но главное - это порядок. Новое утро, последний день на Родине. С утра атмосфера дорожная, приподнятая, но уже без лишней суетливости. Ребята из Эвен-Эзера грузят чемоданы в автобус, везут в аэропорт. Нас в автобусе семей десять. Тут я мысленно благодарю того парнишку в Интернете, что предупредил и посоветовал нашить на все сумки нашивки. Баулы, при всем богатстве выбора, у всех абсолютно одинаковые, это кажется невероятным, но действительно, это так. Это чудо. Думать и ностальгировать некогда, времени в обрез. Зал прощания с багажом. Немилосердно трещит скотч. Ваши баулы просматривают рентгеном и, по большому счету, на этом все заканчивается. Проверяют книги и предметы искусства на предмет художественной ценности, все остальное летит с вами в Израиль на ура. В последний момент таможенники сообщают ошеломляющую новость - согласно какому-то новому указу Ельцина от седьмого июля, нам, нерезидентам, то есть тем, кто в свое время купился на дешевую ОВИРовскую шутку и выписался из квартиры - вывозить валюту ЗАПРЕЩЕНО ВООБЩЕ. Общество, понятно, в шоке. Какая-то тетка заявляет, что она никуда не летит. Народ записывается в очередь на Ельцина. Приносят указ, который составлен в настолько казуистических выражениях, что толковать его можно совершенно произвольно, как душа пожелает. Мы толкуем его так, а таможенники этак, при этом они чего-то явно ждут. Безрезультатно выждав минут пятнадцать, таможня дает добро. Слуги Врат сдаются и великодушно сообщают, что "в последний раз" они нас прощают, потому что "мы не знали". Все радостно кивают, что, таки, да, в последний, и с чувством легкой гадливости от прощания с Родиной переходят таможенный барьер. Все, поехали. Приехали Нет, выходя из самолета, лицом ниц в землю обетованную никто не падал, видно время для сантиментов прошло безвозвратно. Только, непривычные, тихонько изумлялись здешней тропической жаре. Зато тихонько похлопали в самолете перед посадкой. Хлопают всегда, мы уже второй раз летим, и всякий раз хлопают. Правда, в этот раз похлопали чуть погромче, может быть потому, что аккурат за две минуты перед посадкой из вентиляционной щели в голове салона со свистом пошел холодный белый пар. Вызванная стюардесса, профессионально побелев, успокоила в том смысле, что практически мы уже сели, а белый пар - это продувка реактора. Летайте самолетами Аэрофлота! В самолете за нами сидела пара с маленькой девочкой в бантиках, судя по всему - наши люди, прочно осевшие в Израиле (ватики), так как говорили они между собой на прочно забытом русском. За полчаса перед посадкой девочка за нашими спинами вдруг отчетливо и саркастически произнесла "Тупые олимы". Мы разом вжали головы в плечи, хотя к нам это относиться вряд ли могло, или по нам уже в самолете видно, кто мы такие? Со вжатыми в плечи головами мы и сошли с самолета и поехали в невиданном автобусе на регистрацию. Израиль встретил нас, в общем, гостеприимно. Тетя с плакатом "На постоянное место жительства" велела нам, прибывшим на постоянное место жительства, встать в очередь на регистрацию к окошку "Для граждан Израиля", там и народу было поменьше. За два человека до нашей очереди, девушка за перегородкой начала отгонять нас движениями птичницы в курятнике, знаками объяснив, что нам не сюда, а к окошкам "Для не граждан Израиля", где народу было не продохнуть. Мы законопослушно побрели к указанным окошкам. Когда тетя с плакатом углядела, что мы стоим у других окошек, она скорбно вздохнула в адрес человеческой тупости и погнала нас обратно, при этом прокричав что-то через наши головы девушке в окошке. Девушка догадливо сказала "А-а" и начала принимать наши паспорта. К несчастью с очередного рейса к окошку успела набиться целая толпа счастливых граждан Израиля, которые отказались понимать наши обстоятельства и громко начали возмущаться, какого ... мы лезем без очереди. Впрочем, громко - слово тут неподходящее. Они орали так, то закладывало в ушах. Очень часто повторялись слова "ма питом" (что означает "что вдруг") и "балаган" (что означает "балаган"). Тетя с плакатом и девушка за окошком встали на нашу защиту, но перекричать борцов за свои права они не смогли. Прибежала полиция аэропорта в лице двух девиц, которые и успокоили очередь. Совершенно неожиданно только что бешено оравшие израильтяне успокоились так же быстро, как до этого раззадорились, и мы тихо и спокойно прошли регистрацию и пошли в зал приема репатриантов. Дальше все пошло очень быстро и типично. Настолько быстро, что мы даже не успели вкусить легких закусок и напитков от щедрот Министерства абсорбции и поболтать с мосадовцами на предмет военнообязаности. Гоняли от окошка к окошку, я даже позвонить еле успел. Кстати, позвонить в Россию вам, действительно, положено, но когда вы там об этом заявляете, они делают круглые глаза. Немного настойчивости, а потом болтайте, пока не надоест. Затем: взяли багаж по принципу взаимного доверия (то есть без квитанций) и повезли на телегах на стоянку такси по зеленому коридору. Таможенник нас что-то, кажется, спрашивал, но мы его проигнорировали и поперли напролом. Четвертый член семьи, телевизор, замотанный в бесформенное одеяло, прибыл на постоянное место жительства беспошлинно. Так что имейте в виду - никаких фирменных коробок, побольше наглости и - вперед. Когда мы вышли в зал ожидания, ребенок (он-то уже успел натрескаться дармового печенья до состояния полной осоловелости) спросил: "Папа, это цирк?" Я его вполне понимаю, он смело мог ошибиться, потому что играла музыка, была куча народу, блестели огни и какой-то клоун ходил на ходулях и орал "Брухим абаим" (добро пожаловать). Бесплатное такси мы прождали около получаса, так что в результате уже через три часа после прибытия (на диво оперативно, по здешним стандартам) мы оказались дома, то есть у сестры, в Ришон-леЦионе. И было это 1999 года 28-го числа летнего месяца июля. |
||
|
y(c) adelaida, all rights reserved |
